Отношения художников, писателей, режиссеров, музыкантов со своей аудиторией всегда таили опасность взрыва. В саму природу искусства входит элемент провокации. Иногда автор «дергает за усы» своего адресата вполне сознательно, иногда – от художественной беспомощности. Зритель-читатель-слушатель тоже не остается в долгу. Хитроумный сыщик Ниро Вульф, закладывающий нравящиеся книги золотой пластиной, книгу, его возмутившую, аккуратно разрывал постранично и сжигал прямо в своем кабинете. Непонравившихся актеров в «Гекельберри Финне» возмущенные зрители постановили искупать в дегте и вывалять в перьях. Обычай приходить в театр с тухлыми яйцами и гнилыми помидорами тоже еще не до конца вычеркнут из нашей повседневности. Аккурат в Греции, стране, где европейский театр зародился, какие-нибудь лет семь назад исполнителей «Медеи» таки закидали разнообразными томатами, после чего спектакль пришлось снять из-за отказа актеров подвергаться оскорблениям действием.
В России, к счастью, возмущенные зрители самосуду предпочитают апелляции к судебным властям. Двадцать первый век в русском театре ознаменовался шквалом исков с жалобами зрителей на «обманувший их театр». То пенсионеры в Петербурге обидятся на трактовку отношений Хлестакова с дочкой Городничего. То адвокат из Сыктывкара подаст в суд за оскорбление его нравственности поведением принца Гамлета, буквально изнасиловавшего Офелию на сцене местного драмтеатра. К чести российского правосудия надо заметить, что все эти иски театры выигрывали. Поскольку жаловаться на «искажение» автора может либо сам автор, либо его наследники, но никак не люди со стороны. Жалобы же на «низкое качество» театральной продукции доказать никому не удается. Нет ни такой практики, ни института экспертов.
Целый ряд проигранных зрителями исков привел к тому, что судебный шквал за последние пять лет практически сошел на нет. Успел подернуться ряской забвения.
Но, как бывает с кипящей кастрюлькой с плотно закрытой крышкой, рвануло, когда этого никто не ждал.
Жалобы на «искажение текста» и «оскорбление нравственности» сменились куда более угрожающими – жалобами на оскорбление чувств верующих. А это вещь куда как посерьезнее.
Пару лет назад в Афинах конная полиция защищала театр от верующих, оскорбленных спектаклем, где Христа и апостолов связывала мужская любовь, Библией не одобряемая. Исламисты, пришедшие убивать в редакцию парижского журнала за карикатуры на Пророка, испугали даже своих братьев по вере.
В России выступления верующих против театра начались с маргинального Энтео, который выскочил на сцену МХТ, протестуя против постановки «Идеального мужа». А вот уже удмуртский священник обратится в прокуратуру, глубоко возмущенный использованием на сцене креста и архиерейского облачения, а также фигурой попа – обжоры и пьяницы. Все это оскорбило его «не только как священнослужителя, но и как верующего человека».
Протестуя против постановки оперы «Тангейзер» в Новосибирске, несколько сот православных активистов устроили митинг, на котором потребовали оперу снять, а всему городскому начальству уйти в отставку. Митрополит Новосибирский и Бердский Тихон требует уже не только административного взыскания с театра, но уголовного преследования режиссера-постановщика «Тангейзера» и директора Новосибирской оперы.
В популярном анекдоте пенсионер обратился в прокуратуру с жалобой на соседку, которая оскорбляла его нравственные чувства, расхаживая по квартире нагишом. Во время следственного эксперимента выяснилось, что для лицезрения соседки в неподобающем виде необходимо забраться на шифоньер и вооружиться биноклем.
Верующим для того, чтобы их чувства оскорбил театр, как минимум надо вооружиться биноклем и занять места в театральном зале.
Хочется надеяться на здравый смысл и добрую волю и удмуртского, и новосибирского суда. К многочисленным линиям раскола нашего общества вряд ли стоит прибавлять «охоту на ведьм» на театральных сценах и вызывать призрак Charlie Hebdo в Россию.
Пастыри, блюдя своих духовных детей, безусловно властны благословлять их или не благословлять на посещения того или иного мероприятия. Но запрещать спектакль, адресованный куда более широкому кругу зрителей, в нашем светском государстве – явно не в компетенции церковных властей. И зачем бы им такая ответственность? Уповая на здравый смысл, хочу верить, что православная церковь сумеет урегулировать вопрос с судебными инициативами отдельных иерархов и не будет усиливать и без того опасный переизбыток ненависти в воздухе.
Но противостояние никогда не снимается действиями одной стороны. Театру, в свою очередь, тоже не стоит вставать в позу Агафьи Тихоновны и кричать: «Пошли вон, дураки!» Ссора с любой частью публики всегда обходится себе дороже. И тут действительно надо обсуждать комплекс мер по взаимодействию со зрителями.
Путем специальных усилий (прежде всего театральной прессы) в российскую театральную практику вошли обязательные предупреждения об использовании в спектакле музыки, которая опасна для барабанных перепонок; спецэффектов, вредных для ослабленного зрения; дыма, опасного для аллергиков… Театры предупреждают об использовании нецензурной лексики и присутствии на сцене обнаженной натуры. Может быть, пора начать предупреждать верующих разных конфессий об использовании в представлении религиозных символов, которые могут задеть их чувства? В конце концов, увеличение писанины – недорогая плата за снижение напряженности и защиту от любых форм негодования непросвещенного зрителя.
Ольга Егошина
Источник: newizv.ru
