На только что завершившийся и наступивший годы пришлись круглые даты, связанные с двумя едва ли не самыми кровавыми событиями в истории человечества. В 2014 г. отмечалось столетие начала Первой мировой войны, в 2015 г. исполнится 70 лет с момента завершения Второй мировой войны. В обоих принимала участие Япония. В разных коалициях и с диаметрально противоположными для себя итогами.

Сто лет назад Япония была в составе победителей, которых, как известно, не судят, и эта дата не стала источником каких-либо неудобств для нынешнего японского руководства. Чего не скажешь о предстоящем 70-летии окончания ВМВ, которая завершилась для неё безоговорочной капитуляцией и судом над руководителями страны.

Некоторые же из соседей Японии (главным образом Китай и Южная Корея) до сих пор вершат над ней “исторический суд”, что непосредственным образом отражается как на двусторонних отношениях, так и на развитии ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом.

Сохраняющиеся до сих пор претензии к Японии “исторического” плана нельзя полностью списать на неизменную действенность негласного принципа международной политики, согласно которому “проигравший отвечает за всё”. И за то, в чём его вина носит сугубо индивидуальный характер, и за то, в чём его ответственность следовало бы разделить с победителями.

Нынешней Японии достались по наследству “скелеты в шкафу”, которые были порождены её собственной политикой первой половины прошлого века. Особенно “продуктивным” оказался период активных военных действий на востоке азиатского континента. Достаточно вспомнить о “нанкинской резне” и проблеме “женщин комфорта” (см. — Владимир Терехов, «Проблема “женщин комфорта” в японо-южнокорейских отношениях», NEO, 15.01.2015).

Японскому руководству касаться сегодня каким-либо образом этих проблем (что так или иначе придётся делать на предстоящих “юбилейных” мероприятиях) будет особенно неприятно в условиях, когда за редким (но чрезвычайно важным) исключением современная Япония пользуется вполне позитивной репутацией. И не только в Азии, но и в мире в целом.

Эта репутация завоёвана огромными усилиями 50-и послевоенных лет, направленных на восстановление собственной разрушенной инфраструктуры, обеспечение последующего экономического развития страны, стимулирование формирования новых центров экономического развития в Азии в рамках стратегии “Cтаи летящих гусей”.

Среди тех, на ком самым положительным образом отразилась стратегия СЛГ, находятся и оба нынешних “исторических истца” в отношении Японии, то есть Южная Корея и КНР.

Важно, однако, отметить, что претензии двух последних к Японии только на первый взгляд носят чисто “исторический” характер. На самом деле, сохраняющаяся двусмысленность позиции официального Токио относительно роли Японии в войне на Тихом океане служат для Пекина и Сеула лишь дополнительным свидетельством “возрождения японского милитаризма”.

С формальных позиций постороннего наблюдателя подобные оценки кажутся явным, эмоционально окрашенным преувеличением. Оборонные расходы нынешней Японии, отнесённые к национальному ВВП, находятся в пределах 1%, то есть являются самыми низкими среди подавляющего большинства стран мира.

Япония сохраняет образ мирной страны, весьма продуктивно работающей в различных программах ООН. Её заявка на то, чтобы войти в состав будущего “реформированного” Совета Безопасности ООН на правах постоянного члена, пользуется почти всеобщей поддержкой. Опять же, за редким (и тем же самым) исключением.

Однако “постороннему наблюдателю” трудно понять уходящие вглубь истории причины взаимного недоверия между японцами, с одной стороны, и китайцами и корейцами, с другой. Когда, например, некие мероприятия Японии в сфере обеспечения обороны и национальной безопасности, вполне обыденные в сложившейся системе международных отношений, провоцируют фобии у её соседей.

Почему должно настораживать намерение Японии снять с себя самоограничение на использование права по коллективной обороне, предусмотренного уставом ООН?

В общем, не должно бы вызывать никаких эмоций и намерение Японии отказаться от “антивоенной” (уникальной в мировой практике) статьи 9 национальной Конституции. Как и прочие страны, Япония обладает также правом состоять в военно-политических союзах, например, с США.

На первый взгляд кажется вполне ординарным и постепенное снятие с себя ограничений на торговлю оружием, производимого японскими компаниями. Оружием сегодня торгуют все, кто может и с кем ни попадя.

Объяснения японским руководством повышенного внимания к сфере обороны в рамках относительно скромной сметы также выглядят убедительно. Оборонный бюджет КНР в разы превышает японский, а учения китайских ВМС всё чаще проводятся к востоку от так называемой “первой островной линии”, частью которой является сама Япония.

Но это именно “общие” рассуждения с отстранённых позиций. Ибо, например, активизация Японией разнообразного сотрудничества в сфере обороны с Филиппинами, Индонезией, Вьетнамом, Австралией, Индией провоцирует небезосновательные, исторически мотивированные, опасения в Китае. Они усиливаются “отсутствием искреннего раскаяния в преступлениях” времён Второй мировой войны.

Здесь надо уточнить, что в середине 90-х годов акты подобного раскаяния со стороны Японии всё же прозвучали. Речь идёт о так называемых “высказывании Ехэея Коно” 1993 г. (занимавшего в то время пост генсека кабинета министров) и “выступление Томиити Мураямы” 1995 г. (тогдашнего премьер-министра).

Однако к середине прошлого десятилетия в Японии усилились голоса политиков высшего уровня о том, что подобного рода “высказывания” и “выступления” были сделаны “под внешним политическим давлением” и не подкреплены фактическими данными.

Сторонником ревизии официальной японской позиции середины 90-х годов относительно роли Японии во Второй мировой войне одно время достаточно определённо выступал и нынешний премьер-министр Синдзо Абэ. Это и служит основанием для китайцев и корейцев сомневаться в самом наличии “искреннего раскаяния” у нынешних японских политиков за действия их предков периода Второй мировой войны.

В ходе проведения будущих юбилейных мероприятий важное значение будут иметь слова всех участников, но особенно внимательно будет отслеживаться риторика наследников обоих “основных виноватых” во Второй мировой войне. В этом плане представляется примечательным, что первое краткое публичное выступление С. Абэ в наступившем 2015 г. было посвящено именно теме предстоящего юбилея.

Пока трудно сказать, удовлетворятся ли Китай и Южная Корея словами С. Абэ о том, что он намерен “написать о японских сожалениях в связи с прошедшей войной, о после военной истории Японии как мирной нации и её участии в делах АТР и мира в целом”.

Можно только гадать, случайно ли в тот же день и на ту же тему от лица госдепартамента США выступила столь «популярная» в России Джен Псаки, одобрившая намерение Японии “продолжить работу с соседями с целью разрешения исторических опасений в дружественной обстановке и посредством диалога”.

В связи с этим заявлением представляется важным отметить два момента. Во-первых, оно далеко не первое, и, в частности, по данной теме весной 2014 г. в том же духе выступал президент США. Во-вторых, хочется надеяться, что в последующем у Японии не появится необходимости в трактовке этих официальных американских заявлений в качестве “оказания политического давления”.

Ситуация начала 2015 г. с предстоящими юбилейными мероприятиями начинает напоминать вступление к театральной драме и можно было бы, что называется, “запастись поп-корном”. Если бы речь не шла о весьма важных аспектах актуальной мировой политики, центр тяжести которой смещается в АТР, а на её переднем плане постепенно не проступал комплекс японо-китайских отношений.

Чтобы нередкие сегодня аналогии между нынешним состоянием американо-китайских, а также (и во всё большей степени) японо-китайских отношений и ситуацией кануна Первой мировой войны не вышли за рамки умозрительных построений “экспертов–наблюдателей”, очень важно, чтобы на предстоящих мероприятиях “выбирали выражения” все их участники. И “виноватые”, и те, кто относит себя к “невинным жертвам”.

Владимир Терехов

Источник: ru.journal-neo.org